2 мая 1578 г. 16:00 - 18:00. Улицы Парижа, цветочная лавочка "Королевская лилия". Анрио Наваррский и Шарлотта де Сов - случайная встреча.

Генрих бесцельно блуждал по улицам вот уже скоро час. Ему было все равно куда идти. Злость и обида давно выветрились из крови, оставив после себя тупую головную боль. Но возвращаться назад не хотелось. Это - казалось гордому беарнцу - будет признанием собственного поражения. Анрио был готов принять тот факт, что он несколько погорячился и поступил необдуманно, однако первым идти на уступки - такое пока в его планы не входило. Пресловутая гасконская вспыльчивость одинаково быстро разгоралась и угасала; задетое же чувство собственного достоинства - болело и ныло очень долго.

Продолжая кутаться в плащ, словно в нем одном была защита и спасение от себя и окружающего мира, молодой человек медленно шел по какой-то улочке неподалеку от Лувра. Понял он это не сразу. Но когда до него дошло, куда его занесла нелегкая, Наваррский на мгновение замедлил шаг и передернул плечами, как от холода. Находиться здесь ему - опальному государю крошечного королевства - было не просто опасно, а сверхопасно. "Святая пятница! Прознай об этом Д'Обинье, он бы меня по головке не погладил... Надо впреть быть осмотрительнее." - испуганно подумал юный Бурбон. И тут же поморщился, как от лимона - такая привычная и уютная мысль об Агриппе резанула ножом по еще незажившей ране.

Возможно, не будь этой мысли или этого внезапного прозрения, ничего так бы и не произошло - Наварра спокойно прошел бы мимо и даже не заметил крошечной цветочной лавочки, у окон которой он сейчас остановился. Однако судьба распорядилась иначе. Генрих наконец вынырнул из апатичного состояния, в котором находился все последнее время из-за размолвки с другом. И было самое время!

Пристально оглядевшись по сторонам, он убедился, что улочка совершенно пуста. Переведя дух, несчастный монарх собрался было уже совершить хитрый отступной маневр, как вдруг его взгляд упал на окна той самой лавочки. Внутри, за стеклом, лишь на миг, но так отчетливо, мелькнуло прекрасное женское лицо. Острая иголочка беспокойства кольнула сына Жанны д'Альбре в самое сердце. Смутно знакомые черты - некогда столь дорогие, но со временем забывшиеся и полуистершиеся за повседневными заботами, почудились ему... С трудом удержавшись от возгласа удивления и суеверного страха, Анрио, будто завороженный, шагнул к двери и судорожно вцепился в ручку.

Шарлотта с легкой улыбкой кокетки, проведшей приятное утро среди новых нарядов и сладостных планов на неясное будущее перебирала кончиками пальцев странные пунцовые цветы, похожие на сработанные из охотничьего бархата дикие розы. Волнения прошедшего дня, связанные с наймом небольшого домика в относительно спокойном уголке предместия (возможно, только на пару недель, баронесса не бралась загадывать), грандиозной трепкой, которую пришлось задать старому управляющему Жаку, верой и правдой приворовывавшему в трудах на благо семьи Бон-Санблансе уже тридцать лет и крестовым походом по модным лавочкам, никак не отразились на цвете лица и настроении молодой женщины, предвкушавшей наслаждение от поездки по улицам Парижа, где она просила кучера гнать лошадей во весь опор, чтобы почувствовать ход кареты и улыбнуться своему бесстрашию. Она расправила кружево на мыске лифа нового небесно-голубого платья восточного шелка, который призван был придать ее глазам новый прохладный оттенок, плавно подобрала с лица все время наровившую скрыть черты хозяйки несколько густую для данного туалета вуаль и, зажав в руке странный цветок, подошла к окну, дабы внимательнее осмотреть прихотливый рисунок тоненьких прожилок, чуть светлевших на имперском фоне.

«Мило. Только дома я пока не принимаю, а шить новое платье, только чтоб к нему подошли эти причуды Падуанских садовников… Не сейчас. Пожалуй, ограничусь букетом роз в кабинет и дюжиной фиалок.» – подумала мадам де Сов, отходя от окна и опуская безмолвную жертву своих раздумий в палевую напольную вазу к более удачливым собратьям. – «Разве еще взять что-нибудь из букетиков модисток или других луговых пустяков… Ах, сейчас бы небольшое приключение…» – при последней мысли Шарлотта вздрогнула, памятуя чем обычно заканчивались «небольшие приключения» вблизи Лувра, улыбнулась своей слабости и скорым шагом подошла к цветочнице, колдовавшей над причудливыми живыми композициями из цветущих растений, лент, кружев и прочих красивых мелочей.

Несколько рассеянно указывая кончиками пальцев на нужные цветы, баронесса проговорила:

– Как обычно. И, пожалуй, эту корзинку незабудок, только лучше с атласными лентами. – посетительница ловко отсчитала монеты, продевая шаловливым мановением тонкое запястье в плетеную ручку корзинки и тут же позволяя незабудкам соскользнуть по шелку перчатки до собраных легко сжатых пальцев, указав мальчику-прислужнику через окно лавочки на стоявший неподалеку небольшой экипаж, куда тот должен был отнести остальные покупки, ласково кивнула цветочнице, задержалась у входа, слегка подобрав вуаль и сдвинув наколку так, чтобы ее тонкий профиль просматривался при благоприятных дуновениях майского дня и, улыбнувшись своим мыслям, легко потянула ручку двери.

Ручка под пальцами Анрио как будто ожила и задвигалась. Молодой человек, впрочем, списал этот вопиющий факт на расшатанность собственных нервов и тревожную дрожь, охватившую все его существо в предвкушении нового приключения. Поэтому, нисколько не заботясь о дальнейших последствиях, он толкнул дверь лавочки "Королевская лилия" от себя. Та неожиданно легко подалась, проваливаясь в ароматный полумрак.

"Ого! Да здесь настоящий цветочный рай!.." - успел подумать Наваррский, прежде чем ощутил некую странность действа, развернувшегося у дверей.

«Странное дело, кажется, дверь они меняли недавно…» – додумать до конца Шарлотта не успела, так как доброе Клермонское дерево бесцеремонно отодвинуло ее с силой к вазе с чем-то Испанским.

«Теперь придется носить кулон как Прекрасной Фероньерке, покуда не сойдет синяк… Надеюсь, у меня он сойдет», – соображала мадам де Сов, прижимая ко лбу руку, с которой только что улетела в стремительно расширяющийся просвет между косяком и дверью злополучная корзинка.

Впрочем, даже упасть в традиционный обморок не получилось: баронесса застыла в позе, скорее приличествующей танцовщицам с Индийских гравюр, которые висели в кабинете кого-то из ее знакомых. Строго говоря, подобное положение тела было почти фантастическим, так как наличие корсета не предполагало гимнастических экзерсисов…

Шарлотта сосредоточила всю силу воли во взгляде, буквально приклеившемся к появившимся на горизонте сапогам, обладатель которых, судя по всему являлся скромным представителем однако же весьма благородного сословия.

«Вот и приключение…» – сказала себе незадачливая наследница восточных прелестниц, - «И опять в этой лавочке.»

- Добрый... - начал было Анрио, заприметив в глубине лавочки фигурку цветочницы, но тут произошло что-то непредвиденное. Какой-то странный предмет - весьма увесистый, надо сказать, - полетел ему прямо в лицо. В последний момент, отпустив ручку двери и выставив руки вперед , Генрих изловчился замедлить приближение неопознанного летающего объекта. Однако избежать соприкосновения монаршьего лица с корзинкой незабудок - это оказались именно они - полностью не удалось.

- Эгей! Так-то у Вас встречают посетителей! - приглушенно возмутился юный Бурбон, отплевываясь от цветов. Надо сказать, что вид у него был весьма колоритный - с растерзанной корзинкой в руках и листочками, запутавшимися в волосах.

- Святая пятница! - тут же сменил он гнев на испуг, заметив, что является не единственным пострадавшим в этой забавной истории. Недавно виденная им дама - со странно знакомыми чертами - стояла неподалеку, застыв в какой-то совершенно неестественной позе.

- Сударыня, простите, ради всех святых! - обратился беарнец к незнакомке, внимательно вглядываясь в ее лицо, впрочем, почти скрытое слишком густой вуалью. - Позвольте, я Вам помогу... - сделал он движение по направлению к женщине, но вовремя вспомнил, что держит в руках злополучную корзинку и остановился.

Наскоро оглядевшись, поставил ее прямо на пол и бросился к к статуе, в которую, очевидно, превратилась ошеломленная дама.

- Сударыня, Вы не ушиблись?.. - участливо поинтересовался Наваррский, пытаясь заглянуть в глаза собеседнице. - Девушка, милая! Принесите воды! - крикнул он в глубь лавочки, где видел, как ему показалось, местную хозяйку.

«Занятно, каковы сапоги, таков и голос…» – отметила про себя молодая женщина. Однако шутка оказалась практически лишена приятности, а все происходящее, включая странно знакомый голос (в чем баронесса, кажется, не могла быть полностью увереной), казалось скорее кошмаром в ночь на пятницу. Правда, Шарлотта считала себя более чем искушенной в делах, не укладывающихся в добропорядочную голову, поэтому решила обойтись без обморочных сцен… ПО крайней мере, на этот раз…
– Флёр, не стоит. Я еще не совсем цветок, чтобы меня поливать водой. – отозвалась мадам де Сов, пытаясь вспомнить, кто и когда называл ее «цветком любви». – – Сударь, так мило с Вашей стороны осведомляться о моем самочувствии… Но лучше соблаговолите подать мне руку и помочь подняться. И считайте, что мы квиты. Забавно: мы оба могли бы немного посмеяться над происшедшим: думаю, вы нечасто видите подобное, я – тем более… И… – Она попыталась вложить в свой голос всю возможную вдохновенность пафоса, которую можно допустить, не желая однако уж очень больно задеть собеседника. – – Вам так идут незабудки.

Генрих смутился, услышав слова незнакомки. Тряхнул головой, пытаясь избавиться от непрошенных украшений. Сделал еще шаг вперед и протянул женщине руку.

Аромат цветов кружил голову. Странное приключение будоражило кровь. И все обиды очень быстро забылись. Их затмила загадка прекрасной дамы, чья внешность, а теперь еще и голос, тревожили в душе полузабытые струны.

- Сударыня, Вы правы. - покаянно склонил голову Наваррский. - Я проявил себя негалантным кавалером. Простите меня! Но, поверьте, мне не слишком часто приходится попадать в столь удивительные ситуации. Хотя... - тут Анрио задумался на несколько секунд, перебирая в уме многочисленные нелепости, главным персонажем которых, как правило, являлась его монаршья особа. В ответ на эти мысли, на его губах появилась та самая озорная мальчишеская улыбка. И в этот момент - честное слово - даже незабудки были юному Бурбону к лицу!

- Еще раз прошу меня простить. Чем бы я мог загладить свою вину перед Вами, прекрасный цветок? - беарнец лукаво усмехнулся, произнося эти слова. - Или вернеет будет сказать: прекрасная незабудка? Ибо забыть эту встречу с Вами, право, я буду не в силах!