Первое сообщение в теме :

В ролях- Генрих Валуа, Франсуа Анжуйский и другие- по желанию.

Франсуа слышал, как Сен-Люк говорил Генриху о том, что в его внезапном обмороке нет ничего опасного и что будущему не стоит обременять герцога Алансонского своим присутствием. Принц непроизвольно стиснул зубы от ярости, внезапно охватившей его.
«Ну погоди, Сен-Люк…» - гневно подумал принц – «ты ещё пожалеешь…».Но не успел Франсуа закончить мысль, как двери кабинета распахнулись, и на пороге появилась королева-мать в сопровождении своих фрейлин. Увидев братьев, Екатерина произнесла: «Что случилось?».
Когда же она спросила герцога о его самочувствии, Франсуа услышал в её голове небольшую наигранность. Осознание того, что даже собственная мать нисколько за него не беспокоится даже тогда, когда ему плохо, привели принца просто в бешенство.
«Хотел бы я видеть Ваше лицо, матушка, если бы не я, а Анри сейчас лежал у меня на коленях. Уверен, Вы проявили бы большее беспокойство по поводу его самочувствия».
То, что в кабинете собралось такое количество людей, наблюдающих за герцогом и будущим королём, немного нервировало Франсуа. Одно дело лежать у брата на коленях, когда кроме вас в комнате находится лишь один человек, пусть даже и ненавистный господин де Сен-Люк, и совсем другое, когда на вас смотрят несколько пар прелестных глазок фрейлин королевы-матери.
Принц был уверен, что скоро весь Лувр будет говорить о том, как герцог Алансонский упал в обморок, а благородный и любящий брат спас его. От такой мысли Франсуа передёрнуло. Он немного повернул голову и увидел Эдуарда де Невиля, который стоял немного в стороне, но весь его вид показывал, что он готов повиноваться своему сеньору в любую минуту. Граф был храбрым и преданным человеком, и Франсуа знал это.
«Хватит тут лежать» - подумал принц, - «Брат, видимо, не собирается помогать мне. Он уже столько времени сидит и с удовольствием слушает господина де Сен-Люка, предлагающего бросить меня и отправиться фехтовать. Не удивлюсь, если он когда-нибудь предложит Генриху придушить меня, и я тем более не удивлюсь, если брат согласится».Отношение к нему королевы-матери разозлило герцога Алансонского, и он вновь стал винить Генриха и Екатерину во всех смертных грехах.
«Пора покинуть этот семейный совет. Меня уже тошнит от общества лживой матери и бесполезного брата».Франсуа с трудом поднял руку и жестом приказал графу де Невилю подойти.

Повинуясь знаку своего сеньора, Эдуард приблизился на расстояние, разрешенное этикетом, и поклонился герцогу:

- Я к услугам Вашего Высочества.

"Видимо, беседа братьев оказалась уж очень волнительной, раз герцог после нее в таком состоянии. Надеюсь, он сможет идти..." - подумал Невиль, в ожидании дальнейших приказаний.

О причинах внезапной смерти короля Карла по Парижу и Лувру ходило множество слухов, один страшнее другого. И граф невольно спросил себя, не угостили ли Франсуа одним из тех "кислых бисквитов", которыми, если верить итальянской истории, Папа Александр VI* любил угощать тех своих родственников, что имели несчастье чем-нибудь не угодить ему.


___________________________________________________
*Имеется ввиду Александр Борджиа. "Кислые бисквиты" - исторический факт.

Катрин с удовлетворением смотрела, как младший сын подымается с пола, давая возможность Генриху занять позу более приличествующую королю двух государств, чем та, в которой он находился. В своб очередь она оперлась на руку подошедшей фрейлины и поднялась. Девушка торопливо расправила взявшуюся складками ткань накидки, расшитой серебрянной нитью и украшенной мелким жемчугом. Выпрямившись, королева-мать сделала пару шагов, разминая ноги, не привыкшие к таким упражнениям. Оценив ситуацию, женщина пришла к выводу, что лишние уши и глаза ни к чему. Кивком отпуская фрейлин и больше не одаривая их склонившиеся головы взглядом, Катрин дождалась выхода последних за пределы кабинета. Де Невиль не интересовал ее. Если Франсуа хочет показать себя во всем блеске нелепости перед своим приближенным - это его дело, хотя и не хорошо так ронять достоинство принца крови. Что же касается де Сен-Люка, то он явно видел уже достаточно, чтобы выгонять его сейчас.
Неловкость момента была на лицо и об этом говорило красноречивее всего говорило лицо Франсуа, обиженного сейчас на весь мир.
- Как удачно обнаружить всю семью в сборе, - королева благодушно улыбнулась, - Но что я слышу?, - бейспокойство мелькнуло в зрачках черной королевы, - Вы упали в обморок, Франсуа? Бог мой, Вам непременно стоит показатся Мирону. Граф, быть может Вы позаботитесь об этом?
Екатерина повернулась к приближенному своего сына.
- Или Вы против?, - королева вновь метнула взгляд в младшего сына, пытаясь разгадать, что же тут произошло.

Генрих был признателен своей матери за то, что она отпустила своих фрейлин- теперь король и его брат перестали быть объектом множества пристальных взглядов. Однако присутствие Сен-Люка и графа де Невиля начало раздражать старшего из рода Валуа. Мало того, что человек из свиты Франсуа не удостоил Его Величество даже приветственным кивком - он еще стал свидетелем ужасно нелепой сцены. Выражение лица герцога тоже не порадовало молодого короля Франции. Да как они обращаются со своим сюзереном? И главное, в такой момент- в первый день его пребывания в Лувре! Франсуа сначала устраивает брату черт знает что в тронном зале, потом вдруг падает в обморок. Сен-Люк, вместо того ,чтобы помогать, вносит в ситуацию еще больше сумятицы.
Франсуа жестом подозвал к себе графа де Невиля - тот ,разумеется, подошел. Это вызвало у короля еще более сильный приступ раздражения и ощущение того, что Генриха Валуа кажется принимают не за того, кем он является. Выражение лица Франсуа явно выдавало все его мысли - обиду, раздражение и неприязнь- только в ответ на что, интересно? И если граф де Невиль подозревал возможность отравления, то Генрих начинал подозревать в происходящем фарс. Генриху захотелоь выгнать всех вон без лишних объянений- он бы так и сделал, если бы обладал более бурным темпераментом и меньшим терпением. А уж герцог то как хорош. Неужели он думает, что король собирается бегать за ним, словно за малым ребенком, утирать ему слезы и пытаться задобрить конфеткой? Ели так, то он изрядно ошибается.
Всего за какую-то минуту испуг, мягкость и беспомощность испарились из облика короля. В темных глазах сверкнул стальной блеск, черты лица как будто стали еще четче и жестче. Генрих поднялся с пола и, царственно выпрямившись, окатил де Невиля холодным взглядом.
- Сударь, я перепоручаю Вашим заботам моего брата. Вы поможете ему добраться до покоев. Господин де Сен-Люк немедленно вызовет к нему Мирона - Генрих кинул быстрый взгляд на свого товарища - доброты и ласки в нем уже не было ни капли. Снова сконцентрировав внимание на приближенном герцога, Генрих смерил его внимательным взглядом, как будто проверяя на что-то и в то же время показывая свое легкое недовольство его поведением. Черты лица стоящего перед королем мужчины были достаточно благородны, а взгляд выдавал в нем скорее честного человека, чем очередного выскочку из свиты принца. Король отметил это про себя, но благодушное настроение не собиралось возвращаться к Его Величеству.
- Однако, перед тем как Вы приступите к выполнению моей просьбы, представьтесь. Король хочет знать, с кем он разговаривает.
Генрих произносил слова четко, ясно и достаточно громко, чтобы его хорошо слышали все присутствующие в кабинете. Взгляд его черных глаз был устремлен Невилю прямо в лицо - король ждал ответа на свой вопрос и надеялся, что человек из свиты герцога проявит к нему достаточно почтительности и уважения. Если нет - король быстро покажет , кто здесь главный и церемониться не станет.

Когда король Генрих обратился к нему с требованием назвать свое имя, Невиль с огорчением подумал, что у покойного короля Карла память была получше - тот помнил почти всех дворян первого и второго ранга и в лицо, и поименно. Особенно тех, кто нес службу в Амбуазе.
Но времена меняются, меняются и правители... И теперь королевский скипетр держит в своих изящных руках этот темноволосый молодой человек с высокомерным взглядом.
С безупречной учтивостью, но без раболепия, граф де Невиль поклонился Генриху III.

- Граф Эдуард де Невиль, вассал Его Высочества. Свидетельствую свое глубокое почтение Вашему Величеству.

Выпрямившись, он остался стоять подле Франсуа, всем своим видом давая понять, что готов в точности выполнить поручение короля, но не раньше, чем оно будет подтверждено его сеньором.

Только граф де Сен-Люк собрался поклониться Его Величеству и отправится за лекарем для принца, дабы избавить свое общество и общество короля от этого коршуна, как дверь в кабинет монарха отворилась, и в комнату вошла никто иная, как Екатерина Медичи. Она тотчас же направилась к одному из сыновей, который, немного приходя в себя, лежал на коленях другого.
- Явилась не отравилась, - с досадой подумал миньон, со всей учтивостью склонив голову перед Королевой-Матерью, - Я так и думал, что эта стерва заставит Генриха оробеть! Дьявол!
И, действительно, так оно и случилось. Еще минуту назад лицо короля, хоть и выражало крайнее беспокойство относительно здоровья своего брата, все же не было особенно ничем омрачено, а уж тем более бледно. А глаза Сен-Люка вообще заискрились радостью, когда он предвкушал скорое избавление от этой унылой картины, а затем фехтование с королем и сытный обед. Но, при появлении Екатерины, лицо монарха заметно побледнело и ясно выражало лихорадочное смятение. Королевский фаворит в данную минуту чувствовал полное неудовольствие ровным счетом ото всего, что происходило сейчас в этом кабинете. Сие, конечно, было прелюбопытно. К примеру - отчего принцу так внезапно поплохело? Что за этим кроется? Неужто это внезапное недомогание? Или, что вероятнее всего, в планы герцога входило устроить весь этот спектакль, чтобы отвлечь на себя внимание короля, а заодно привлечь внимание остальных? Но зачем? А, может быть, имеет место отравление? Все эти мысли и вопросы, на которых не находилось разумного ответа, крутились в голове миньона, когда в следующее мгновение в комнате показался приближенный герцога Анжуйского, господин де Невиль. Никоим образом его не поприветствовав, Сен-Люк лишь окинул Эдуарда вместе с его господином беглым взглядом, не выражающим ничего, кроме презрения. В следующую секунду в нем блеснул гнев, а длинные белые пальцы правой руки сошлись на эфесе шпаги. Как смеет этот жалкий дворянчик не поклониться с почтением законному королю?
- Нет, определенно, - подумал он, - Мое сегодняшнее настроение, которое было преотличным до сего момента, решительно задумали испортить вороны и совы, которые слетаются в этот кабинет с еще более быстрой скоростью, чем мы с Генрике драпали из Варшавы.
Когда к нему обратилась Королева-Мать, а затем и ее любимый сын, лицо графа на мгновение просветлело, и он с готовностью ухватился за возможность поскорее убраться отсюда. Происходящее начинало действовать ему на нервы. Он достаточно нагляделся на "страдальца-братца", который в очередной раз унизил достоинство принца крови, дав лишний повод к систематическому презрению со стороны приближенных монарха, и на весь спектакль, который здесь разыгрался. Тем более, что присутствие де Невиля и поведение его государя, как это ни прискорбно, начинали его раздражать.
- Разумеется, Ваше Величество, - поклонился он Екатерине, а затем и королю, - Как прикажете, государь.
Без излишней любезности произнеся эти слова, Сен-Люк грациозно развернулся на пятках и вышел из кабинета, направившись за лекарем для Его Высочества, радуясь тому, что больше не будет наблюдать этот утомительный фарс, на который он уже достаточно насмотрелся, и который будет продолжаться, к счастью, без его присутствия, а к его возвращению, на что граф очень рассчитывал, вовсе закончится, и день снова пойдет на лад.

Поднявшись с пола, герцог Алансонский облокотился на руку господина де Невиля, так как всё ещё нетвёрдо стоял на ногах и в любой момент мог снова лишиться чувств. Королева-мать, словно прочитав мысли младшего сына, отпустила своих фрейлин, но они уже и так видели достаточно, чтобы Лувр пополнился новыми слухами и догадками. В кабинете остались только Екатерина, оба её сына и господа де Невиль и де Сен-Люк. Впрочем, последний быстро исчез из комнаты под тем предлогом, что ему было необходими найти для принца врача. Сам Франсуа почувствовал острое желание покинуть помещение, в котором находился его брат. Поведение Генриха резко изменилось: от растерянности и испуга не осталось и следа. Теперь перед герцогом Алансонским предстал не заботливый и взволнованный брат, кем Генрих был несколько минут назад, а король Польши и будущий правитель Франции. И король был явно разгневан. К тому же де Невиль умудрился угодить в немилость Генриху за считанные минуты. Франсуа понял это, как только его брат обратился к де Невилю и приказал тому представиться. А если вспомнить в чьей свите был Эдуард де Невиль, то герцог мог также попасть в опалу.
"Чёрт, де Невиль!" - мысленно воскликнул раздосадованный принц. – "Ты же подставишь и меня! Нужно срочно отсюда уходить."
Поэтому, как только де Невиль поклонился и представился Генриху, а храбрый миньон короля ретировался за дверь, Франсуа прикрыл глаза и изобразил великие мучения, которых ему стоили усилия, благодаря которым он ещё не упал обратно на ковёр. По правде говоря, герцогу и не надо было особо притворяться – он всё ещё ощущал головокружение и ужасную слабость во всём теле.
- Брат, - тихо произнёс принц. – Позвольте мне Вас покинуть. Я надеюсь, что мне вскоре станет лучше и я смогу вновь к Вам присоединиться, но сейчас я бы хотел отдохнуть в своих покоях.
Герцог Алансонский с трудом, поддерживаемый де Невилем, поклонился королю и Екатерине и в сопровождении своего приближённого покинул кабинет брата и направился в свои покои.

Оказавшись в ярко освещенном коридоре, ведшем к покоям принца, Невиль бросил взгляд на Франсуа, тяжело опиравшегося на его руку.
Похоже, Его высочество действительно страдал: лицо было бледным, губы плотно сжаты, глаза смотрели прямо перед собой, но как будто ничего не видели.
"Что это, последствия обморока, или все-таки действие яда? - подумал граф. - Но что бы ни произошло в кабинете короля до моего появления, это очень сильно подействовало на герцога. Надеюсь, Мирон не задержится. Но на месте монсеньора я бы не слишком доверял дворцовому лекарю..."

Весь последний год в Лувре умирали слишком часто и слишком страшно. И Эдуард де Невиль в который раз спросил себя, в самом ли деле Варфоломеевская резня была угодна Господу? Ходили слухи, что перед смертью король Карл покаялся в пролитой крови гугенотов. Но кто знает, не пало ли на семью Валуа проклятие, как на семью Атридов*, так что они сгинут один за одним во мраке небытия...

Слуги распахнули перед принцем и его сопровождающим золоченые, покрытые изумительной росписью двери покоев. Но внутри было тихо, холодно и темно, точно в пышной гробнице. Невиль проводил герцога в его опочивальню и остановился на пороге, ожидая дальнейших приказаний.

___________________________________________________________
Атриды - потомки Атрея, микенского царя, отца Менелая и Агамемнона. Весь род Атрея был проклят за страшное преступление.

Безоговорочное подчинение Сен-Люка приказу немного успокоило короля - и он бы даже вздохнул с облегчением, если бы не присутствие принца и господина де Невиля. Проводив своего миньона слегка раздосадованным взглядом, Генрих перевел взгляд на молодого человека из свиты Франсуа, представившегося графом Эдуардом де Невилем. Выражение королевского лица немного смягчилось.
Граф Эдуард де Невиль, вассал Его Высочества. Каков наглец - так намекнуть мне на нежелание подчиняться моим прямым приказам!И ведь не поспоришь. - подумал король, внимательно разглядывая графа, словно интересную вещицу, попавшую к нему в кабинет - Однако неплохо держится - неглуп, на вид даже полон достоинства. Хорошо, если не самонадеян. Много бы я дал за то, чтобы рядом с моим братом находились умные люди! Или я ошибаюсь, и это очередной наглец из свиты Франсуа? Не похоже.
Мысли, появляющиеся в голове Его Величества, частично отразились на его лице, тем более что король и не собирался скрывать их. Сразу было видно, что граф де Невиль имел счастье (или несчастье?) обратить на себя пристальное внимание августейшей особы.
- Я запомню Вас, сударь- негромко пообещал Генрих, продолжая внимательно и с некоторым интересом осматривать молодого человека. От этого увлекательного занятия короля отвлек голос младшего брата, прознесшего слово "Брат". Генрих обернулся, всем своим видом выражая одно : король внимательно слушает.
- Разумеется идите, Франсуа. Когда Вам станет легче, Вы сможете меня найти в фехтовальном зале. Если же нет, тогда я сам зайду узнать о Вашем самочувствии.
Все вышли- и в кабинете остались только мать и сын. Некоторое время король молча смотрел на дверь, как бы о чем то размышляя, затем кончики усов Анри де Валуа слегка шевельнулись и Генрих произнес с долей заинтересованности в голосе:
- Каков наглец!

Екатерина молча слушала присутствующих господ, тонко ловя настроения, витающие в воздухе. Словно на картине известного художника, мазками ложились эмоции, выдавая картину отношений в семье на ближайшее время. Было время, когда молодая королева немного сожалела о том, что она не может себя заставить любить Франсуа так, как любила Генриха, но под бременем государственных забот это чувство ушло, оставив место пренебрежению и легкому сарказму, но, не смотря на это, привязанность все же была.
Можно было посочувствовать молодому герцогу. Так легко получить корону и тут же ее потерять. Это было ужасно, особенно для такой натуры, как Франсуа, но что поделать... Так решили звезды и мать, глава семьи. Бедный, бедный Франсуа... Его можно было только пожалеть...
Дерзость де Невиля обратила внимание Екатерины на этого дворянина, но она прекрасно видела, что граф не относится к тем, кто способен дорасти до уровня графа де Бюсси, а, значит, был неопасен. Королева-мать проводила улыбкой своего младшего сына вместе с его приближенным и перевела взгляд на Генриха, который был так трогательно прекрасен в гневе и легком смущении от сложившейся ситуации.
- Bene…, - Катрин подошла к Генриху с улыбкой протянула праву руку для поцелуя. Она так ценила минуты, которые они проводили вдвоем. Цель последних лет наконец была исполнена, Екатерина Медичи могла позволить себе немного побыть счастливой.
- Что же здесь произошло? Что с Франсуа? Наверняка ему не пошли на пользу все эти охоты и празднества в честь Вашего приезда, а ведь я предупреждала его – не увлекайся!

Генрих с истинно сыновьей почтительностью запечатлел поцелуй на материнской руке и , выпрямившись, посмотрел прямо в лицо Медичи. Вертикальня складка на лбу, свидетельствовавшая о том, что король злится, исчезла так же быстро, как и появилась - раздражители были устранены и Валуа несколько успокоился, хотя нечего было и надеяться на то, что он снова придет в чудесное расположение духа после всего, что было. Конечно, нельзя отрицать, что на него благотворно действовало присутствие матери - но поведение остальных...
- Не знаю, матушка, но по-моему мой брат совсем не рад моему приезду. Готов побиться об заклад, что он меня возненавидел - и даже не намерен этого скрывать. Более того, он сам мне об этом сказал. Очень жаль, что Вы этого не слышали.
Недобро усмехнувшись, молодой король оперся своей белой рукой о край стола и желчно добавил, все больше заводясь с каждой фразой:
- А что касается обморока... Вероятно видеть меня в Лувре и оставаться при этом в сознании - это выше сил нашего бедного Франсуа. Настолько, что он даже не смог выдавить из себя хоть сколько-то правдоподобной улыбки.
Валуа вцепился в столешницу с такой силой, что у него даже заболели пальцы- но Генрих не обращал на это внимания. Настроение было безнадежно испорчено - настолько Генриха разозлило и расстроило поведение младшего брата.
- Но я на него не в обиде. По крайней мере, он не скрывает от меня своей ненависти.
Нетрудно было понять, что Генрих сказал неправду. Он был очень сильно обижен и уязвлен - об этом красноречиво говорило выражение его лица и та едкость, с которой он бросал матери свои слова.

Екатерина слушала сына, не переставая им любоваться. Такую утонченную красоту, такую грацию, такую осанку он имел! Казалось, красивее, чем он, нет никого. А сыновья почтительность могла бы быть примером для Франсуа и Марго, совершенно несносных в последнее время. Королева-мать одарила сына улыбкой и чуть прикрыла глаза, выражая сочувствие.
- Сир, Вы же знаете, что Ваш брат подвержен влиянию дурных людей и своему плохому настроению. Не принимайте так близко к сердцу, - мягко произнесла Екатерина.
Она сделала шаг к сыну и провела рукой по его волосам, поправляя каштановый локон, выбившийся из прически. Отношение Франсуа к Генриху не было секретом ни для кого. Самый последний поваренок с кухни и тот знал, что братья терпеть не могут друг друга, что между ними стоит так много, что никогда братская любовь не склеит их сердца в дружеском расположении и не направит к взаимной поддержке. Екатерину заботило в этом всем сейчас только одно - спокойствие Генриха. Франциск сейчас был практически безопасен... Справится с его неудовольствием она пообещала себе потом, а сейчас важно было вернуть спокойствие королю.
- Забудьте про этот досадный разговор. Ваш брат в плохом настроении, я поговорю с ним, а Вы отдохните. Молодой человек должен думать не только про государственные дела, но и отдыхать. Быть может я могу что-то для Вас сделать, сын мой?

Новая волна негодования захлестнула Генриха - и тут же схлынула, когда до его слуха донесся мягкий голос Екатерины. Франциск подвержен своему плохому настроению и влиянию дурных людей?...
Молодой король чуть слышно усмехнулся и эта усмешка носила скорее мягкий и задумчивый, нежели враждебный характер.
Ну тогда нужно отдалить от герцога дурных людей, чтобы они не смели смущать рассудок моего брата- подумал старший из рода Валуа - И занять его развлечениями
Конечно, герцог тщеславен, завистлив, труслив , и хуже того- глуп. В нем собрались все мыслимые и немыслимые недостатки- и даже искренняя любовь не сможет воскресить его , если только кто-то кроме Генриха способен любить это несносное существо. И за что король любил своего брата? Что он в нем нашел? Может, стоило отбросить братские чувства в сторону и возненавидеть этого змееныша всеми фибрами души? Может тогда будет легче и все встанет на свои места? В конце концов, с какой стати он, Генрих, должен приносить себя в жертву эгоизму и тщеславию герцога Анжуйского. Тем более, если Генрих Валуа был способен и на великодушие, и на любовь- этого же нельзя было сказать о герцоге Анжуйском. Он никогда не показывал себя с этой стороны и доказал всем, что самое больше, на что способен Его Высочество - это предательство.
-Посмотрел бы он на себя со стороны - гневно думал король - Может быть тогда он увидел бы, как смешно, нелепо и отвратительно его поведение.
Эмоции и чувства Валуа соответствовали стандартному поведению старшего брата в случае, когда младший начинает вытворять бог знает что. Здесь была и досада, и гнев, и попытки оправдать Франсуа в своих же собственных глазах, и снова досада... Какой прекрасной матерью одарил Генриха Господь и какого змееныша он выбрал на роль королевского брата!
- Ах, матушка - король вздохнул и добродушно улыбнулся матери - Поведение моего брата меня беспокоит - я был бы очень рад, если бы он не в такой степени подвергался влиянию дурных людей и чтобы таких было вокруг него как можно меньше.
Валуа понял тонкий намек матери на то, что старшему сыну не мешало бы сейчас развлечься и на некоторое время забыть об интригах и бремени государственных дел. Он как раз собирался идти фехтовать с господином де Сен-Люком, кстати.... где того черти носят? Ах да... Король отправил его за лекарем. Скоро Сен-Люк вернется и молодые люди отправятся в фехтовальный зал. Может , там королю удастся развеяться и вернуть себе хорошее расположение духа.
- Я был вы Вам очень признателен, если бы Вы поговорили с Франсуа.- произнес король, с нежностью глядя на мать - И потом... думаю, нашего дорогого герцога не мешало бы занять каким-нибудь развлечением, которое отвлекло бы его от ненужных мыслей.

Катрин с легкой улыбкой слушала сына, чуть кивая в ответ. Да, Франсуа следовало занять и ей было чем его занять. Не так и трудно это было сделать с натурой легко увлекающейся и слабой.
Вся проблема состояла в том, что не только Екатерине это было известно.
Подойдя к старшему сыну, все также любуясь им, королева-мать положила руки ему на голову и притянула к себе, нежно целуя в лоб, а после заглянула в глаза.
- Дитя мое, ни о чем не беспокойтесь. Ваша мать сделает все, что нужно. Мы оградим Франсуа от наших врагов, дадим ему понять, что его семья не желает ему дурного и всегда рядом.
Глаза Генриха были словно у ребенка - большие, доверчивые, украшенные густыми ресницами и полные какой-то грусти. Вот ее у детей не было, но была у взрослого короля. Впрочем, его мать сейчас не думала о том, что он вырос, а вспоминала мальчишкой. Юный принц - любимец своей матери, фрейлин и вообще всех женщин при дворе. Молодой франт и щеголь, как он умел причудливо украсить свой наряд! А какой мольбой горели эти глаза, когда Александр выпрашивал у матери украшения для себя. О-о-о...
Катрин выпустила голову сына и вновь улыбнулась ему, чуть прикрыв глаза.
- Отдохните, а Франсуа непременно забудет о глупостях. Он так любит праздники и женский пол. Так дадим же ему это!
Еще раз коснувшись щеки сына на прощание, Екатерина покинула его, шурша темными юбками вдовы.

вышла из квеста

Минут через двадцать спустя тот момент, когда Сен-Люк вышел из дверей королевского кабинета, где разыгралась пренеприятнейшая для его глаз сцена, молодой человек, справившись о том, где бы мог находиться мсье Мирон, скоро нашел лекаря и, уведомив его о том, что государь желает его видеть, вместе с ним отправился обратно, блуждая скучным взглядом по стенам, на которых висели картины, и все еще сетуя на плохо начавшийся день. В коридоре возле кабинета послышались шаги и через несколько секунд дверь отворилась.
Ваше Величество, лек... - Франсуа оборвался на полуслове, оглядывая помещение взором своих ясных голубых глаз, проницательность которых позволяла заметить, что, кроме короля, здесь никого нет.
-...арь здесь., - решил все-таки закончить свою фразу граф де Сен-Люк, жестом руки указывая на вошедшего в кабинет Мирона, - Однако, будь я трижды проклят, государь, - продолжил миньон, - Но, судя по всему, он Вам больше не потребуется?
Граф перевел несколько озадаченный взгляд на короля, как бы спрашивая его: "тогда какого дьявола, Генрике, ты посылал меня за лекарем, если твой брат убрался восвояси и помощь Мирона ему больше не требуется?". Сен-Люк решил, что тут снова поработала матушка короля. Хитрости ей хватит и на то, чтобы увести отсюда Его Высочество, естественно, с помощью Невиля, мысли о котором приводили графа в ярость, и на то, чтобы в следующую же минуту успокоить Генриха и удалиться самой, дабы выплескивать свой яд в других местах Парижского дворца. Но, факт остается фактом - лекарь больше не нужен. И чем же сейчас собирается заняться король? Сен-Люк вдруг вспомнил, что тот собирался позвать его фехтовать. Графу подумалось, что это было бы сейчас неплохое развлечение, которое, вне всяких сомнений, поднимет настроение, заставит отступить брюзгливые мысли и забыть инцидент, произошедший этим утром в кабинете короля. К тому же, он уже целую неделю не практиковался, пора бы наверстать упущенное. В глазах молодого человека мелькнуло что-то игривое, а уголки губ чуть дрогнули.
- В таком случае, какие будут распоряжения, мой король? - спросил он, обращаясь к Генриху де Валуа.

На лице Генриха нарисовалось выражение добродушной досады, когда в кабинете появился Сен-Люк , ведущий за собой королевского лекаря. Пара темных миндалевидных глаз отражала в себе донельзя забавное выражение. Казалось, король сейчас фыркнет и рассмеется. "Ну и куда ты мне его привел?" - читалось во взгляде его Величества. Король глубоко вздохнул и, слегка приподняв бровь, покачал головой , как бы говоря "Что за растяпы меня окружают". Все эти жесты носили весьма дружелюбный и добродушный характер. Наконец, все же решив подать голос, король упер руки в бока и, слегка наклонив голову, проговорил :
- Франсуа, ты неподражаем в своей непосредственности. В присутствии господина Мирона нуждается мой брат, а не я, а наш дорогой герцог сейчас находится у себя в покоях. Впрочем ты же не знал этого...
король скрестил руки за спиной и улыбка, уже более не сдерживаемая, озарила королевское лицо.
- Сударь - Генрих перевел взгляд на врача, обращаясь к Марку Мирону - Моему брату сделалось настолько дурно, что буквально десять минут назад его увели из этого кабинета под руки. Сейчас Его Высочество находится в своих покоях. Ступайте туда и осмотрите моего брата, я беспокоюсь о его здоровье.

Мирон поклонился королю и отправился исполнять данное ему поручение. Генрих же, продолжая улыбаться, вплотную подошел к Сен-Люку и, поглядев в лицо юноши, молвил :
- Ну а мы с Вами займемся кое чем поинтереснее, дружище. Пусть остальные злятся, лечатся, завидуют, выдумывают интриги - мы отправляемся фехтовать. Куда, кстати, запропастились все остальные мои друзья?
Генрих любил, чтобы в фехтовальном зале собиралось побольше народу -но можно было конечно дать Сен-Люку индивидуальный урок. То-то остальные обзавидуются - такая честь редко кому выпадала.

Франсуа вздохнул и пожал плечами. Его король принял старания своего фаворита с недовольной физиономией на лице, которую скрасила, разве что, улыбка легкого упрека.
- Нет, Генрих, ты не исправим, - подумал Сен-Люк, - Вечно ноешь. Даже когда повода нет.
Можно подумать, что так уж страшно, если Мирон проделает путь до покоев принца, оставив того без врачебного внимания всего на несколько лишних минут. Король ведь сказал привести лекаря его брату, а Сен-Люк не мог знать того, что он уже отсутствует в кабинете, хотя этот факт несказанно радовал его. Слава Иисусу они остались здесь вдвоем. Поэтому, на укор короля он лишь виновато полуулыбнулся и, промолчав, проводил ничего не выражающим взглядом уходящего к младшему де Валуа лекаря. А затем, когда король подошел к нему и заговорил про фехтование, лицо его вновь озарилось, подобно серому небу, тучи которого расступаются под натиском золотых лучей весеннего солнца. Отправиться заниматься одним из его любимых дел вместе с королем - что может быть лучше для того, чтобы весело и небесполезно провести время хотя бы до второй половины дня? Однако, когда он заговорил про друзей, в глазах Сен-Люка блеснули хитрые искорки, а в голову начинали закладываться мысли, что хорошо бы, если бы и Келюс, и Можирон, и Шомберг, и д`Эпернон продолжали дальше спать или заниматься своими делами, а сегодняшний урок Генриха де Валуа и Франсуа де Сен-Люка прошел бы тет-а-тет. Тогда у него будет явный повод похвастаться своим друзьям тем, что они за достаточно продолжительный срок так и не практиковались, а он сделал это с самим королем. Конечно, в этом была детская черта Сен-Люка и его эгоизм, с постоянным желанием помериться с друзьями(между ними часто шла соперничество из области "кто круче"), но чего не отнимешь у молодого миньона?
- На все похоже, государь, - начал граф, - Что эти бездельники еще дрыхнут. Ни один из них даже не соизволил встать и поприветствовать своего короля сегодня, после возвращения из Польши, дьявол бы забрал всех этих шляхтичей... Поэтому, мне кажется, они недостойны сегодня тренироваться с Вами, если, конечно, Вы намекаете именно на это, а не просто выказываете интерес, где они могут быть. Однако, если так, то я с уверенностью могу сказать, что они еще у себя в покоях плавно выходят из царства Морфея.

Сен-Люк дал своему королю исчерпывающий ответ на вопрос - и черт возьми, был прав. Ежели господа миньоны не соизволили вовремя проснуться, то и шут с ними - пусть и дальше спят, а Генрих потренируется с Франсуа тет-а-тет. Разве плохо?
- Да?- взгляд Генриха вновь сделался донельзя чистым и наивным, правда слегка грустным- как у ребенка, которому объявили, что мальчишки из соседнего двора не хотят с ним играть.
- Ну что же, тогда я не намерен мешать моим друзьям и дальше заниматься своими делами - проговорил король, на лице которого появилась улыбка-- Идемте, Сен-Люк. Я как раз хотел показать всем вам один интересный прием, но поскольку мы будем сегодня тренироваться тет-а-тет, только Вы один о нем узнаете и сможете разучить.
Король взял графа де Сен-Люка под руку, и молодые люди вышли из кабинета в коридор Лувра. В конце концов, стоит забыть о проблемах взаимоотношений с братом и расслабиться - ведь душевное благополучие и спокойствие будущего короля Франции на первом месте. Это действительно было важно, если даже Екатерина Медичи посоветовала своему сыну отправиться в фехтовальный зал вместе с Сен-Люком.
Ни для кого не было секретом то, что Генрих Валуа обожал фехтование и уделял этому занятию нимало времени. Когда король брал в руки шпагу, он забывал обо всем - это был один из немногих видов физической активности, в котором Валуа действительно преуспел. Заняться фехтованием со своими друзьями - вот что могло улучшить настроение короля со сто процентной вероятностью.
Фехтовальный зал был пуст. Все пространство принадлежало королю и его другу - можно было попрактиковаться и на предмет маневренного боя, и позиционного, не стесняя себя ни в чем. Сегодня Генрих собирался фехтовать, используя заточенное по всем правилам оружие, а не клинок, специально предназначенный для тренировок - так что без царапин будет не обойтись. Король не сомневался, что Сен-Люк одобрит его идею.
- Сегодня я намерен показать Вам прием, относящийся к серии атакующих , а именно - двойной перевод.- Тонкие королевские пальцы ловко расстегивали пуговицы на камзоле , пока их обладатель говорил . - Уверен,Вы практиковали нечто подобное, но сейчас мне хотелось бы как можно подробнее разобрать все виды двойного перевода- по частям- Камзол приземлился на пол - Чтобы Вы могли выполнять это действие не задумываясь, с закрытыми глазами. Чтобы Вы могли импровизировать на ходу.
Эфес великолепной, идеально заостренной шпаги, приятно холодил руку. Глаза у короля загорелись - он предвкушал сеанс тренировки, во время которой он сможет показать Сен-Люку один из сложнейших и коварнейших приемов. Шансы господина де Сен-Люка уложить на месте противника, который вздумает вызвать его на дуэль, значительно возрастут. Это был один из любимых приемов короля. Генрих Валуа обожал стремительность, точность и непредсказуемость в фехтовании.

Можно сказать, что Сен-Люк воспарил от счастья, когда король, прислушавшись к его доводам(которые, к слову, могли быть вполне неверными, будучи высказанными д`Эпине лишь для того, чтобы лишить его друзей сегодняшнего удовольствия практиковаться во владении шпагой вместе с королем), сообщил ему о намерении отправиться фехтовать с ним вдвоем, да еще к тому же и показать интересный прием, которого Франсуа, конечно же, не знал, хотя, возможно, и встречал трактовки. Однако, сказанное королем заинтриговало его, и уже следующее время, пока они с Генрихом пересекали дистанцию, отделяющую их до фехтовального зала, сеньор де Кревкер следовал за королем в явном нетерпении, желая поскорее приступить к делу. Сен-Люк и король зашли в просторное помещение, которое можно было назвать не только местом для тренировки, но и оружейной, в виду множества висящих на стенах предметов умерщвления врагов. Здесь можно было найти и алебарды, и огнестрельное оружие с искусной резьбой на рукоятке, и множество шпаг, кинжалов работы различных мастеров. Франсуа особенно нравились испанские клинки. По его мнению - самая лучшая сталь на свете. Шаги двух молодых людей гулко раздавались в пустом фехтовальном зале Лувра. Сен-Люк на ходу стал расстегивать свой голубой колет, одной рукой снимая через шею серебряную цепочку, свисавшую ему на грудь. Избавившись от колета, граф, в отличии от короля, который бросил свой камзол на пол, подошел к комоду, стоящему вплотную к стене, и бережно опустил на него свою одежду вместе с цепочкой. Пройдя к оружейной стойке, которая находилась в левой стороне зала, граф взял оттуда шпагу известного мастера из Валенсии. Слегка покачав ее в руке, словно проверяя не ослабела ли его рука за столь длительное отсутствие практики, он сжал эфес шпаги и, встав на определенном расстоянии лицом к своему государю, отсалютовал Валуа.
- Ваше Величество, я к Вашим услугам. - произнес сеньор де Кревкер, становясь во внутреннюю стойку*, и зажимая рукоять с четвертой позиции хвата.
Д`Эпине был готов к любым сюрпризам, и, разумеется, для него было большой радостью и честью, что прием, о котором ему говорит король, будет известен только ему одному...пока, по крайней мере. Однако, зная характер короля, который не любит зацикливаться на каком-то конкретном приеме, предпочитающий множество вариаций, и очень любящий отбрасывать одно, практикуя вслед за этим совершенно другое, сомневался в том, что Генрих станет показывать сей трюк вторично кому-либо из других его друзей. Осознание этого добавляло Сен-Люку гордости и ехидства. Впрочем, пора было отбросить посторонние мысли в сторону и сосредоточиться на главном. Перед тобой противник, а в его руках шпага(причем, Сен-Люк отметил, идеально заточенная и готовая к применению в настоящем бою, поэтому и сам подобрал такую же), готовая поразить часть твоего тела.


*Внутренняя стойка(кварта) - защищает лицо, грудь и руку изнутри. Клинок располагается на уровне груди, рука полусогнута. Пальцы смотрят влево. Острие меча направлено диагонально вверх, лезвие повернуто от себя влево.

Король улыбнулся, увидев, в какую позицию встал его друг. Отлично, Сен-Люк -подумал монарх. Эта стойка лучше всего подходила для того, чтобы успешно выдержать первый акт атаки.
В свою очередь отсалютовав Сен-Люку клинком, Валуа принял лицевую стойку*- направив острие клинка прямо в лицо противника. Это явно свидетельствовало о его агрессивных намерениях.
Дистанция между королем и его другом была полной** - и ее следовало сократить.
- Защищайтесь, Франсуа.- молвил Генрих, в чьих глазах сверкнули яркие огоньки.
Король уверенно выставил вперед левую ногу, собираясь атаковать - и в следующую секунду последовал молниеносный выпад. Клинки со звоном скрестились, после чего Генрих на один шаг отступил - но только для того, чтобы затем сделать два вперед. Не давая противнику опомниться, король резко атаковал его диагонально вниз, целясь в левый бок головы - этот удар должен был быть отражен де Сен-Люком, поскольку он не принадлежал к серии сложных, и кроме того Сен-Люк выбрал удачную позицию для защиты - но даже в этом случае можно было растеряться , так как атака производилась очень агрессивно,и кроме того Генрих очень резко сократил дистанцию, не давая противнику отойти на хоть сколько нибудь безопасное расстояние и вынуждая его не медлить с защитой. Тем самым король лишил своего друга возможности использовать останавливающий укол , который как раз полезен при бурном натиске со стороны противника.
Король как будто предугадывал ответные действия миньона, и были бы они на дуэли - он выбрал бы другой вариант продолжения, но уж больно хотелось показать тот самый прием. Несмотря на то, что клинки были заточены, несмотря на всю свою внешнюю агрессию, Генрих действовал донельзя ловко и вместе с тем осторожно. Он чувствовал себя уверенно - рука крепко сжимала рукоять клинка, и каждое движение, каждый вдох и выход- все было под контролем. Тренировка на заточенных клинках - дело нешуточное, но фехтовальщики не собирась друг друга калечить или убивать . Легкая царапина - вот максимум ущерба, который они могли друг другу причинить.



*Лицевая стойка (Guardia di faccia). - Рука вытянута перед собой, ладонь кверху, а правильное лезвие смотрит влево, острие, вместе с правым боком, должно быть направлено в лицо врага. Эта стойка так названа за то, что обращена прямо в лицо.

**Полная дистанция - когда на выпаде без предварительного движения левой ногой можно ударить в какую-либо зону противника.

Все как прежде. Рука железной хваткой сжимает рукоять, соперники смотрят друг другу в глаза, бросая молниеносные взгляды по всему телу, ожидающие уловить малейшее движение. Сен-Люк внимательно смотрел на своего государя. Тот принял лицевую стойку. Не удивительна, ведь эта была его любимая начальная позиция. Полностью сосредоточившись, Сен-Люк глубоко вдохнул и приготовился отразить удар короля. Его Величество не заставил себя ждать. Монарх сделал быстрый выпад, начавший схватку, и который был так же стремительно отражен миньоном. Генрих отступил, но тут же совершил два атакующих удара вперед, которые Франсуа ловко удалось парировать. По-началу, Сен-Люк пожалел, что воспользовался квартой, однако последующий удар короля заставил его убедиться, что ему повезло, и он выбрал верную позицию. Диагональные удары, одним из коих был удар Валуа, который он совершил, нацеливаясь на левый бок головы молодого человека, было легче всего отражать именно из внутренней стойки, что, конечно же, и проделал сеньор де Кревкер. Яростно нападая, король теснил Сен-Люка, заставляя пятиться назад, но тем не менее не давал ему времени овладеть свободным пространством и шанса нанести останавливающий отбив. Звон шпаг громко оглашал пустой и просторный тренировочный зал. Несмотря на запал, с которым сражались оба противника, и Генрих, и Сен-Люк старались быть осторожными, контролируя свои действия, осознавая возможности и грани, за которые нельзя переходить во время тренировочных боев. Ни одному пока не было нанесено ни одной царапины. Отразив последний выпад короля, Франсуа сделал финт, который заставил короля дернуться, но, вместо того, чтобы попытаться нанести удар, Сен-Люк воспользовался свободной секундой и совершил внезапный скачок вправо. После чего, попытался выполнить горизонтальный рубящий удар на уровне пояса*, надеясь поразить левую часть туловища монарха, но Генрих, успевший опомниться и сообразить, что намерен предпринять его друг, моментально среагировал, и хитрый удар графа был парирован. Это немного разозлило Сен-Люка, и он прекратил атаку, слегка расстроившись, что его замысел не удался. В это мгновение король шагнул вперед и сделал выпад, нацелив острие в живот Сен-Люку. Но это была ошибка монарха. Не продолжавший атаку после сбившегося нападающего плана, граф, однако, не терявший хладнокровия и внимания, батманом сумел отразить удар Генриха, а затем решил воспользоваться позиционным и временным преимуществом. Парировавшая удар, шпага Франсуа скользнула по клинку короля, после чего рука графа резко выгнулась вперед, и молодой человек нанес государю удар, уколов острием в его кисть чуть ниже костяшек пальцев. Проделав это, Сен-Люк отскочил назад, не дав королю совершить попытку ответного удара. Но тот и не собирался. Как всегда, после первой царапины, противники останавливались. Молодые люди сделали передышку, переводя дух.
- Осторожней, Ваше Величество, - весело усмехнулся Сен-Люк, отирая свободной рукой выступивший на лице пот, и убирая со лба прядь, спавших на него, мокрых волос. Затем граф улыбнулся, - Ну что, продолжим?
Снова сделав вдох, миньон встал во входящую стойку**, и, сделав шаг вперед, попытался нанести королю колющий удар***, нацелившись острием в грудь монарха...



*Рубящий удар из категории "mandritti"(удары наносятся с правой стороны фехтовальщика с целью поразить левую сторону противника).

**Входящая стойка(Guardia d'intrare) - рука вытянута в лицо врагу ладонью вниз, правильным лезвием вправо. Эта стойка так названа из-за того, что она очень полезна при входе в стойки противника.

***Колющий удар(punta) - может выполняться с рукой в позиции Входящей Стойки.