Любовная линия Дианы де Гиш и Натаниэля де Жореса

Моя душа больна разлукой, тоской напрасной ожиданья,
Но от возлюбленной, как радость, она приемлет и страданья.
Тебя ночами вспоминаю и говорю: "Великий боже!
Отрадна и разлука с нею, каким же будет день свиданья?!"(Автор: Рудаки)

Крупный вороной конь скакал по застланной листьями тропе. Ночь. Крупными мокрыми каплями на землю лил прохладный дождь ранней весны. Не самая лучшая погода для поездок или прогулок. И тем не менее, не для всех. Одинокий всадник в черном ровно держался в седле. У него была статная фигура, чисто выбритое лицо, длинные черные волосы, спадающие ниже плеч. Сердце бешено стучало. Оно скакало, как скакал и он. Он спешил к той, что, может быть, и не ждала его сегодня, сейчас. Но без которой он уже не мог жить. С которой в один счастливый, а может и роковой день, свела судьба. Он направлялся к Диане де Гиш. Все дни, что он был без нее, девушка не шла у него из головы. С того самого дня, когда он спас ее на охоте, прошло несколько месяцев. За все это время он виделся с ней всего два-три раза. И ни на одной встрече он не признался, что любит ее. А любит ли? Он пока не мог ответить на этот вопрос. Он чувствовал к ней что-то особенное. Что-то, что не испытывал ни к одной, даже самой симпатичной дамочке. И даже много больше. Его сердце стучало, душа волновалась, как океан, который часто волнует ветер перемен. Когда он думал о ней, он погружался в грезы. Он будто проваливался в какой-то чарующий космос, полный звезд, красот, мечтаний. В тот же момент, за все то время, что он не видел ее, расставался с ней, в нем закипало еще одно чувство. Чувство ревности. А что, если за все это время у нее появился еще любовник? Мало ли. Если уж она, едва схоронив мужа, начала сближаться с Натаниэлем, может быть она не сможет устоять перед очередной смазливой мордашкой? Он пытался успокоить в себе эту бурю. Он знал, что Диана де Гиш принадлежит теперь ему. И еще он чувствовал какую-то черную, эгоистическую радость от того, что ее муж скончался, и она теперь его. Только его. В этом снова сказывалась подлая натура барона. И вот, наконец, настала эта минута. Он подскакал к дому его возлюбленной. Она, наверняка, спала. А слуг отпустила. Гизар привязал своего коня к дереву и потрепал по шее.
- Потерпи, дружок, - попросил он, - Ты же знаешь, зачем я здесь. Надеюсь, графиня обрадуется, как думаешь?
Он подошел к решетчатому забору и попробовал толкнуть калитку. Надежда была глупой. Естественно, она была заперта. Было темно, промозгло, лил дождь. Но делать нечего. Барон вынужден был перелезть через забор. Оказавшись на земле, Натаниэль направился к дому. Подойдя, он постучал в дверь. Девушка, если не спала, то из-за шума дождя точно плохо слышала его. Посему, второй раз он постучал громче.

Сон к Диане сегодня не шёл. Она крутилась в своей великолепной кровати из дуба, приминая белоснежные простыни. Перед глазами стоял образ спавшего её однажды Натаниэля де Жореса. Прошло уже более полугода с их знакомства и их отношения успели перерасти в более интимные, но до сих пор она не знала что ожидать от него. Не имела представления о чём его мысли, каковы желания и стремления. Это не мешало ей остро желать его. Тело ныло, в жаде ощутить его прикосновения. Женщина в очередной раз беспокойно перевернулась в постели, когда услышала требовательный стук в двери.
Кто это? Сердце застучало от сладкого подозрения.Прислуга ночевала в соседнем домике, рядом с её домом. Поэтому она не боялась. Крик её услышат если что, но и не увидят греха, тоже если что.... Взяв в руки свечу, накинув халат и обувшись в домашние туфли, графиня торопливо спустилась вниз и распахнула входную дверь. На пороге стоял он, тот кого она ждала холодными зимними ночами так мучительно долго.
- Вы приехали!

Капли промозглого весеннего дождя стучали по плечам мужчины, а затем падали вниз, стекая по колету. Шли тревожные секунды ожидания. А что, если она не услышала? Что, если она спит? Что...если она...вообще не ждет? Последняя мысль кольнула барона, пока он стоял под дождем и так трепетно ждал. Жорес сжал кулаки. Неужели мне сегодня не будет ответа? Но вот послышались приближающиеся шаги. Сердце начало стучать быстрее. Еще мгновение и дверь отворилась. Перед серыми глазами Натаниэля предстало самое необыкновенное, самое прекрасное создание на земле. По которой он томился ночами, встречи с которой он так ждал, так жаждал. Он виделся с ней всего три раза с того самого момента, но всегда объяснял причины своего визита тем, что обеспокоен за нее и ее здоровье. Что ее состояние в прошлый раз показалось ему несколько опасным, хотя, на деле же, ничего такого и не было. Но ему надо было найти причину. Он не хотел признаваться, что желание увидеться с ней идет из глубины его души. Ее лицо...ее выразительные изумрудные глаза, которые в темноте становились серебряного цвета, ее шелковистые русые волосы, ее тонкий, аккуратный носик, нежные щечки, розовые губки. И этому созданию он, Жорес, еще ни разу не говорил даже то, что его влечет к ней. Что он не может жить без нее, что он...влюблен? О,да. Это было безумием. Особенно, для такого человека, как Натаниэль де Жорес. Он разочаровался однажды, он больше не верил в любовь, он поселил в своем сердце ненависть, а в душе мрак и холод. Но сейчас...сейчас все эти чувства, как по мановению волшебной палочки, внезапно исчезали. Оставался только внутренний трепет и страсть...всепоглощающая страсть и нежность, которую гизар питал к Диане де Гиш. Он посмотрел на нее. Она была в домашнем халате и туфлях, которые, однако, не скрывали ее красивых белых лодыжек.
- Простите меня, сударыня, - промолвил он, пытаясь унять бешеный стук своего сердца и легкую дрожь в руках, - Я не смог... Я...хотел навестить Вас. Я думал, я боялся... Не знал, как Вы. Решил повидать. Прошу прощения, если разбудил или потревожил Ваш покой. Если хотите, я могу немедленно удалиться.

- Только не в этот раз, месье, только не в этот раз...
Диана отпрянула от двери. Сердце колотилось. Серые глаза барона были темнее грозового неба и влекли словно омут. Мокрые одежды облепили его стройное тело.
- Входите же. Вы промокли до нитки.
Графиня повела гостя за собой в гостиную, в которой полыхал камин. Налив вина в серебряный кубок, она протянула его мужчине.
- Выпейте, Вам это необходимо. Я вовсе не хочу, чтобы Вы заболели лихорадкой.
Пламя камина и свечей отражалось в глазах двух людей, которые горели одним огнём. И скажем прямо, слова здесь были не нужны. Стоило лишь шагнуть навстречу друг другу...

Натаниэль ступил на порог дома, и вошел внутрь. То, что Диана не отказала ему, а, даже наоборот, была снисходительна и нежна по отношению к нему, очень обнадеживало и радовало растопленное ото льда сердце гизара. Графиня была рада ему, этого не могли скрыть ее глаза. Эти красивые серебряные глаза, в которых можно было утонуть. По крайней мере, ему. Глаза-хамелеоны, порой, меняющие цвет, и от этого становясь еще прекраснее. Барон не смог удержаться и, подойдя поближе, нежно, но в то же время крепко, обнял девушку, прижимая к себе.
- Я так скучал, сударыня, - промолвил он, приближая свой нос к ее волосам, - Гадал, как Вы, что с Вами. Я истосковался...Диана.
Предложение выпить было весьма кстати. Гизар действительно продрог и теперь не отказался бы выпить Бургундского или хереса. Особенно, в компании с такой восхитительной дамой. Быть может, и она выпьет с ним? Как знать, что будет потом?
- Благодарю Вас, графиня, - сказал барон, чуть отстранившись, и кинув головой, - Это сейчас лучшее лекарство и согревающее для меня. Но, надеюсь, Вы не откажетесь выпить немного со мной? Хотя...я понимаю, Вы, наверное, не хотите. Особенно, когда я потревожил Вас, разбудив.
Жорес действительно очень переживал именно за этот момент.

- Конечно, я выпью с Вами, Натаниэль...Я бесконечно рада видеть Вас.
Диана прильнула к мужчине и почти у самого уха барона добавила:
- И томилась не менее...
Поцеловав Жореса в щёку медленным томительным поцелуем, графиня увлекла его поближе к огню. Мужественные черты лица гизара в пламени камина казались ещё более завораживающими. Бросив взгляд на руки Натаниэля, она представила как они сжимают её стан. По коже пробежал лёгкий озноб возбуждения. Поднимая на мужчину глаза, в которых отражались все её мысли и желания, которые она предпочла не скрывать - уж слишком долго она этого жаждет, Диана продолжила:
- Вам необходимо согреться, месье. Я бы предложила Вам избавится от Вашей промокшей одежды...

Сладостная дрожь пробежала по телу мужчины, когда графиня тихо произнесла ему на ухо те самые слова, которые он так жаждал от нее услышать. Она ждала меня! Радостные мысли зашевелились в голове Жореса. Значит, он ей не безразличен? Но как так. Казалось бы, еще недавно умер ее муж. Встречались они всего три раза, и ни в одном между ними ничего "такого" не было. Что же это? Неужто любовь, так внезапно проявившаяся в их сердцах? Не может быть! Как мы уже и говорили, Натаниэль не верил в любовь. Стоит один раз похоронить свою душу, закрыть на замок свое сердце, разочароваться...и для тебя уже не существует такого понятия, как любовь. Но, кто знает? Быть может, он снова поймет, что это такое? Так ему, во всяком случае, казалось, когда он смотрел в глаза девушке, прекраснее которой, для него, Жореса, сейчас не существовало на земле. Замечали ли Вы, как могут, порой, порозоветь бледные щеки? У Вас была бы такая возможность, если бы Вы видели, как такая перемена происходит в лице гизара, когда мягкие губы Дианы де Гиш касаются его щек. Камин был растоплен. Натаниэль сел на диван перед ним; графиня опустилась рядом. Однако последний вопрос привел барона в некий ступор. Он молча перевел взгляд на лицо графини. В ее глазах читалось такое же явное желание, которое только что проступило в глазах Жореса. Он еще раз окинул своим цепким взглядом ястреба фигуру молодой дамы, словно наметив свою добычу. Но он решил оттянуть удовольствие, хотя на самом деле хотел того же, что и девушка, сидящая напротив, если не больше.
- Да...Вы правы...сударыня, - сглотнув, и, слегка запинаясь, вымолвил он. Чуть подрагивающими от предвкушения руками мужчина начал расстегивать свой промокший колет из черного бархата. Серебряную цепочку, висевшую у него на шее, он снял и положил на стол возле дивана. Затем скинул плащ, бросив его на пол возле огня. Колет он снял, аккуратно положив неподалеку от плаща, чтобы тот тоже высыхал. Оставшись, таким образом, в рубашке, темно-синих штанах, черных чулках и черных сапогах, доходящих до колен, Натаниэль позволил себе чуть откинуться назад, наслаждаясь теплом, исходящим от камина. Тело потихоньку начинало согреваться и наливалось сладкой негой. Жорес несколько выжидающе посмотрел на графиню, взглядом спрашивая, где согревающий, бодрящий, и в то же время расслабляющий напиток?

Ах, как он был хорош! Рубашка гизара намокла и сейчас прилипала к мужской груди - груди Марса, обтягивая его широкие плечи и руки. Волосы мужчины мокрыми прядями обрамляли его точёное, словно высеченное из камня лицо античного героя. Барон встряхнул головой, дабы отбросить их со лба и по его шее скатилась струйка дождевой воды, минуя его шею, ключицу, оставляя след на груди и скрываясь наконец в глубоком вырезе рубахи. Диана едва сдержалась, чтобы не вздохнуть. В горле в момент пересохло, и она на мгновение закусив пухлую губку, сделала большой глоток вина из своего кубка. Глаза женщины заблестели. Она бросила на Жореса взгляд полный греховного огня, который вот уже около полугода сжигал её изнутри, который тут же сменился каким-то тайным неведомым мерцанием. Вновь взяв его бокал в руку, она подошла к мужчине, так что его глаза были вровень её высокой груди, которая виднелась из лифа ночной сорочки. Подавая бокал мужчине, графиня улыбнулась:
- Ваш бокал, Натаниэль.

Девушка, улыбнувшись, протянула гизару бокал с вином. С благодарной улыбкой на устах он принял его из рук Дианы и пригубил. Вино было восхитительным. Он сделал несколько глотков. Оно одновременно удаляло жажду - Жорес ничего не пил уже два часа - и согревало его, будоражило кровь, заставляя ее быстрее растекаться по жилам. Ее высокая грудь, верхняя часть которой чуть виднелась из тонкой ночной сорочки, оказалась прямо перед глазами мужчины. Он задержал на ней взгляд своих проницательных серых глаз, сглотнул, и отвел пристыженный взгляд. Но в следующую же секунду понял, что поступил глупо. Черт возьми, он хотел обладать ею! Здесь и сейчас. Это неистовое, трепещущее желание зародилось внутри него еще тогда, когда он первый раз увидел ее. Теперь же, глядя на нее в ночной сорочке, он буквально терял голову. Он почувствовал, как сердце забилось сильнее, пульс начинал скакать, словно очумелый вороной конь, который несется вперед с бешеной скоростью, ничего не видя перед собой. Графиня все еще стояла рядом с ним. Натаниэль, мягко потянув ее за руку, усадил рядом с собой. Он поднес свой бокал к ее бокалу. Послышался негромкий звон в тишине этой комнаты, где было слышно только потрескивания огня в камине. Но этот звон раздался оглушительным звучанием симфонии блаженства, радости, счастья, близости и страсти в обоих сердцах молодых людей.
- Я поднимаю свой бокал за Вас, Диана, - произнес барон, - Я счастлив, что снова вижу Вас, что сижу рядом с Вами. Бог не отвернулся от меня этой ночью, когда я постучался в эти двери, и Вы впустили меня. А значит, мне должно выпить и за бога? Но, загвоздка в том, сударыня, что весь мой бог, и вся моя религия - здесь. Это Вы, Ваша душа, Ваша тело, и все ваше естество. Благодаря Вам жалкий грешник, вроде меня, живет на этой земле. Вы дарите мне радость жизни, счастья. О, как я страдал, разлучившись с Вами на столь продолжительное время. Но я здесь. И нет для меня более упоительного блаженства, чем находиться подле Вас, дышать рядом с Вами, и лицезреть Ваш прекрасный лик. Я пью за Вас, моя Афродита. И пусть все черти ада раздерут меня на части, но нет для меня иного божества, чем то, которое существует перед моим взором здесь и сейчас, на этом самом месте, все окруженное волшебным сиянием райского света.
Произнеся этот красноречивый тост-монолог, гизар осушил свой бокал до дна и поставил его на стол. Затем, приблизившись к девушке, Натаниэль чуть коснулся ее коралловых уст своими влажными губами, а затем отстранился, глядя ей в глаза.

Диана улавливала мельчайшее изменение в лице Жореса. Потемневшие от страсти глаза, и теперь приобретшие цвет грозового неба, блуждали по её лицу, груди, и это возбуждало не менее, чем если бы он касался её. И в то мгновение, когда выносить пусть незначительное, но расстояние между ними, мужчина легко коснулся её губ свежим и на удивление для такого человека, каким был барон, поцелуем. Графиня потянулась к своему ночному гостю и обвив одной рукой его шею, а другой коснувшись его подбородка, над самыми губами Жореса произнесла:
- Ах, Натаниэль... самое главное, что Вы сейчас здесь, остальное неважно...
Диана коснулась мягкими тёплыми губами мужских уст. По мере как опьянение от его близости нарастало в ней, графиня, уже не в силах сдерживать те эмоции, которые зрели в ней холодными ночами, и сейчас поднимали внутри неё, подобно бури, урагану, накрывая её с головой, превращала свою нежнейшую ласку в огонь страсти.

Натаниэль издал слабый, но томительный вздох, когда молодая графиня коснулась его своими губами, прошептала слова, которые ему так важно было слышать. Он нужен ей. Неужели она позабыла про мужа? Или, может быть, она не любила его? Нет, это невозможно. А что тогда она испытывает к нему? Нельзя было держать в душе столько чувств, хотя Жорес и не предполагал, насколько велик эмоциональный диапазон женского сердца. Он подался вперед, навстречу ей.
- Диана, - выдохнул он ей в самые губы, наслаждаясь произношением ее имени, - Я буду с Вами столько, сколько Вы того пожелаете. Располагайте мной, я весь Ваш.
Он пришел в некоторое замешательство от собственных слов. Никогда еще он не говорил их женщине. Ни одной, даже Орнелле. Что с ним произошло? Неужели она настолько завладела его разумом, скрутила его мысли, неужто помутила его рассудок? Но Жорес и впрямь сходил с ума. Всегда холодный и отчужденный он сделался вдруг мягким, волнительным, несколько нерешительным, чего с ним не бывало никогда. И всему причиной эта женщина. Что таилось в ней? Только ли из-за ее красоты, завораживающей грации и ее мелодичного голоса так билось в бешеном ритме сердце Натаниэля? Быть может, роль здесь играли несчастья, которые де Гиш стойко перенесла, и которые пробудили в гизаре необычное уважение, восхищение, какое он не часто мог позволить себе проявлять по отношению к даме. Но разве это важно? Важно то, что они вдвоем. Здесь и сейчас. И ни чей призрак, ни мужа Дианы, ни жены Натаниэля не могли помешать им. Они встретились, две страждущих души, связанных друг с другом, словно невидимой, неразрывной нитью постигших их обоих несчастья. Они были призваны встретиться, чтобы найти спасение друг в друге. Если бы этого не случилось, Жорес бы по-прежнему все еще больше превращался бы в ледяную статую, которую уже ничем было бы не растопить, и окончательно потерял бы свою душу. Жизнь Дианы более не была бы для нее радостной, наполненной, когда рядом с тобой человек, который всегда тебя поддержит, защитит. Твой любимый человек. От этого ее душа так же стала бы черстветь, положительные эмоции и высокие чувства в ней начали бы изживать себя. Но не теперь. Они познали друг друга, и сделали это вовремя. Обо всем этом думал Натаниэль, не отрывая своих губ от губ женщины. Волшебный поцелуй, начавшийся с медленной нежностью, становился все более интимным, страстным. Язык барона скользил по подбородку, щекам женщины, возвращаясь к губам, погружаясь внутрь, исследуя нёбо. Он уже не стеснялся. В нем все пылала, кровь кипела, струясь по жилам неистовым потоком. Рука барона прикоснулась к хрупкому овальному плечику женщины, и потянула сорочку вниз, обнажая белую, желанную кожу. Мужчина слега нажал на него, заставляя Диану принять на мягком диване лежачее положение, а затем припал к нему своими губами, после чего устремился к уху девушки. Из уст барона вырвался томный вздох. Он не боялся того, что Диана прогонит его за вольность, которую он себе позволил, ибо подобные жесты в отношении друг друга еще ни разу не имели места в их встречах. Он был уверен, что она испытывает к нему то же, что и он к ней. Жорес читал это в ее взгляде, и был уверен, что в его серых глазах она видит то же самое.
- Ах, как я мечтал о Вас, сударыня, - говорил он, нежно прикусив мочку ее ушка, - Долгими вечерами...не находя себе места, я не переставал думать об этом дне, когда я почувствую Вас возле себя, обниму, сомкну свои губы с Вашими коралловыми устами. Вы - мой алтарь, графиня. Я молюсь на Вас.
Внезапно гизара словно передернуло. Распахнув прикрытые глаза, он вгляделся своими зеницами прямо в самые зрачки женщины.
- Что Вы делаете со мной, Диана? - прошептал он, действительно не находя ответа на вопрос о том, что происходит с ним.

Диана запустила пальцы в волосы гизара и улыбнулась ему:
- Я возрождаю нас обоих к жизни...
Пришло время действий,а не слов... Желание мутило рассудок, тело горело в жажде поцелуев и прикосновений. Ручка графини заскользила по шее Натаниэля, проникая в вырез рубашки, и вдруг замерла. Женщина взглянула в глаза барона неожиданно робко и прошептала:
- Я не знаю...
Она всматривалась в его глаза, пропадая в их глубине, растворяясь в нём. сердце стучало как сумасшедшее, и она почти слышала его стук. Горячее тело Жореса, его дыхание, его глаза...

Разве важно было то, каким именно образом начинал мутиться рассудок барона? Неужели непременно нужно было всматриваться в суть этого феномена? Всматриваться надо было в эти чудесные изумрудные глаза, которые поглощали тебя, тонуть в них. Именно это сейчас и делал мужчина, когда графиня, коснувшись его шеи своими нежными пальчиками, зашла рукой за вырез рубашки, не переставая ласкать его черные, как смоль, волосы.
- Воистину, сударыня, - ответил на его слова мужчина, опускаясь к ее губам, хватая их своими. Между тем, руки Натаниэля направились вниз. Длинные белые пальцы взялись за край сорочки, начиная медленно подтягивать ее вверх, представляя взору гизара красивые, стройные ноги, белые, изящной овальной формы, колени. Рука, не выпуская белую ткань, поднималась все выше, обнажая соблазнительные бедра молодой женщины.
- Вы, как и я, не в силах найти ответ на этот вопрос, – больше для самого себя, нежели для Дианы, тихо промолвил Жорес, не отрывая взгляд от выразительных глаз чаровницы, - Но одно я знаю точно...
Здесь голос его стал еще тише, а лицо почти впритык нависло над прелестным личиком графини. Теперь он дышал ей в самые губы, и сам чувствовал на себе ее горячее, учащенное, как и у самого, дыхание. Это опьяняло, заставляло бежать по спине мурашки, волновало до легкой дрожи в плечевых суставах. И он решился. Наконец, сказать слова, которые он сам никогда не чаял услышать от себя. Первый раз за все их встречи с Дианой де Гиш решился он произнести подобное, да что там...первый раз за всю свою жизнь, ибо этот жестокий человек никогда и никому не говорил этих слов столь чувственно и искренне, как они в это мгновение вылетели из его уст. Натаниэль взял лицо девушки в свои ладони.
- Я люблю Вас, Диана, - прошептал он, в очередной раз смыкая свои влажные губы с ее алыми, трепещущими в предвкушении этого священнодействия, устами.

Диана потянула рубашку Жореса, касаясь его кожи нежными пальцами, принуждая мужчину снять её. Ей невыносимо хотелось коснуться телом обнажённой груди Натаниэля. Графиня провела рукой вдоль позвоночника гизара и обвила ножкой его бедро.
"Люблю..." Для неё это слово никогда не было пустым звуком и услышать такое признание, от такого сурового человека как Жорес, было более, чем победой, более, чем счастьем, более, чем удовольствие!... Она посмотрела ему прямо в глаза.
- Никогда не покидайте меня, Натаниэль...

- Если Вы так желаете, - откликнулся на ее слова гизар, - Я не покину Вас.
Пальцы Дианы скользили по его плечам, проникая в вырез рубашки, пытаясь избавиться от нее. Жорес немедленно претворил желаемое дамой в реальность. Через несколько секунд рубашка была снята и отброшена в сторону. Между тем, умелые руки мужчины поднимали полы ночной сорочки все выше... Губы покрывали поцелуями ее гладкие, как мрамор, щеки, лоб, возвращались к трепещущим устам женщины. Испытывал ли Натаниэль муки совести, лаская сейчас своими руками тонкий стан другой дамы? Нет. Орнелла была позабыта, словно то был сон, наваждение, странное, почти позабытое воспоминание давно минувших дней. Сейчас, в этой реальности, существовали только он и его возлюбленная. Та, к которой он впервые после стольких лет...нет...впервые в жизни воспылал такой искренней, такой всепоглощающей страстью и преданностью, кои без всяких сомнений можно было назвать одним из самых прекрасных чувств на земле, когда ты осознаешь в себе его присутствие, пробуждение, и станешь счастливым, сколько бы невзгод не выпадало на твою голову, сколько бы дел у тебя не было, сколько бы интриг тебя не окружало и во скольких из них ты ни принимал бы участие, по-настоящему счастливым человеком. Чувством этим была любовь, которую испытывал Натаниэль к Диане де Гиш. А все остальное было неважно. Разум Жореса всегда был чист и холоден, но на какое-то крохотное мгновение он помутился и лед спокойных, методичных мыслей в нем растаял, будучи растопленным этой женщиной. В одно мгновение все в нем переменилось. Теперь его глаза и рассудок застилала, обволакивала своим покрывалом пелена безумного вожделения. Глаза барона налились кровью. С губ срывался томительный стон, а зубы то и дело обнажались, контактируя с блеском и движением глаз, в гримасе похоти и неудержимого желания. Торс гизара был открыт теперь для полноправного исследования его молодой графиней. Но тело ее самой обтягивала белоснежная ткань, не позволяющая прикоснуться к бархатной коже, почувствовать ее гладкость, дотронуться до нее губами, руками. Для хищника, в которого теперь превратился Жорес, начавший теперь покусывать зубами ушко, шею женщины, причиняя сладкую боль, не существовало никаких приличий. Бешеным, нетерпеливым движением он разорвал тонкую ткань ночной сорочки своей возлюбленной, в результате чего передняя часть тела женщины осталась обнаженной и позволяющей, наконец, лицезреть всю ее красоту горящими глазами Натаниэля. Кончиками пальцев гизар медленно начинал вести по животу женщины, поднимаясь все выше и выше, пробежавшись по шее, добравшись ими до губ Дианы, разрешая коснуться их этими самыми губами. В ту же секунду другая рука ложится на грудь женщины и почти грубо сжимает ее, а пальцы тем временем, убегая от губ девушки, направляются мягко почесывать за ушком дамы, в то время как уста и зубы мужчины не перестают нежно истязать лицо и шею графини.
- Тебе нравится, ведь верно? - не смущаясь того, что перешел на "ты", спросил ее барон, - Ты жаждешь продолжения...моя богиня...
Почти издевательский, но в то же время ласковый шепот. Барон смотрел Диане прямо в глаза, видя в них такое же самое страстное безумие, что являлось и в его взоре, наслаждаясь издаваемыми ею стонами сладкой боли, которую он причинял в эти минуты своей женщине, которая была единственным существом, способным пробудить в Натаниэле истинную и бесконечную любовь.

Страсть, душившая обоих, сейчас вырывалась из Натаниэля, нещадно причиняя почти боль её нежной коже. Видя огонь в его глазах, испытывая его жаркие поцелуи, Диана и сама изрядно распалилась и уже не отдавала себе отчёта ни в издаваемых её горлом почти звериных звуках, ни в том, что её пальцы,впиваются в мужские плечи, оставляя на них багровые следы. Обращение барона к ней, было сродни сладчайшей пытке. Графиня хотела бы закричать: "Да, да!" Но усилием воли, сконцентрировав свои мысли, она произнесла хриплым, чужим голосом:
- Отнеси меня в спальню.
После произнесённых слов она поднялась и слегка укусила Натаниэля за губу.

Из уст Дианы вырывались хриплые стоны, ее ногти до крови вонзились в обнаженные плечи гизара. Издаваемые ими почти животные звуки смешивались. Мужчина, словно рыча, продолжал своими дразнительно-жесткими движениями рук терзать тело своей любовницы. Оторвавшись от ее губ и прекратив свои мучительные ласки, он слегка ехидно улыбнулся.
- Разумеется, - почти прошептал он над самыми ее губами. Затем поднялся с дивана, и, подхватив обнаженную графиню на руки, понес ее в спальню(гизар знал, где она находилась, ибо уже был в этом доме и имел возможность запомнить расположение комнат). В ночной тишине пустого дома раздавалось только учащенное дыхание молодых людей, потрескивание сухих дров в камине, и мерный звук шагов Натаниэля, вызываемый соприкосновением его сапог с каменным полом. Дойдя до нужного места, Жорес осторожно опустил даму на высокую кровать, в объятиях белого балдахина, и с красивой резьбой на изголовье. Сам же он лег рядом с ней и ласково провел ладонью по ее щеке. Тем не менее, он еще совсем не остыл и черти в его серых глазах до сих пор проступали довольно ясно. Правда, сейчас к ним примешивались еще и искорки игривости.
- Что же, ты хочешь спать, Диана? - спросил он графиню, едва заметно ухмыляясь.

Сердце казалось самой Диане сейчас певчей птичкой-невеличкой. Оно также неистово билось в её груди, как билась бы птица от грядущей опасности, и так же пело. Всё происходящее было почти невесомым, почти бессознательным. Время летело незаметно. Казалось вот он только поднял её на руки, а она уже лежала на белоснежных простынях, обнажённая и трепещущая. Обвив шею Жореса рукой, графиня притянула его к себе, и пальчиком второй ручки провела вдоль его груди до самых бёдер. Зацепив тонкую ткань рубашки, она требовательно потянула её, призывая гизара освободится от ненужной одежды.
- Да, я безумно хочу спать. Но перед сном желаю сказку, самую сладкую на свете, - произнесла Диана и поцеловала Натаниэля нежно и томительно.

Барон видел томительное содрогание своей любовницы и наслаждался этим. Ее трепетание...словно маленькая порхающая в клетке птичка, пойманная и загнанная в ловушку, из которой нет выхода, жестоким ястребом. Какое же удовольствие доставляло созерцать безумно-похотливый блеск в ее глазах. Жорес ни секунды не сомневался в ее возбужденном состоянии, в ее неистовом желании продолжения и в том, что сейчас она точно не сможет уснуть. И не уснет. Потому что рядом он. Потому что сегодня он не дал бы сделать ей этого даже помимо ее воли.
- С удовольствием, моя радость, - ласково прошептал Натаниэль, приближая свои губы к лицу женщины, - Только учти - сказка будет длинная, и совсем не детская. Слушай, смотри и запоминай.
Произнеся эти слова, он впился властным поцелуем в губы Дианы, прокусывая их до крови. Алые капельки тут же оказались на языке гизара, который далеко не прочь был ощутить на вкус эту кровь. Подобно волку, теряющему рассудок от жажды багровой влаги, он чувствовал это...это тоже была часть его любимой женщины. И это опьяняло его. Мужчина послушно откликнулся на призыв любовницы снять рубашку тем, что, собственно, в два счета избавился от нее. Таким образом, теперь он оставался обнаженным по пояс, а вот ноги его еще были полностью "экипированы". Но пока что он не заботился об этом, продолжая тонуть в страстных объятиях и яростных поцелуях своей возлюбленной. Пальцы гизара скользили по нежной кожи графини, начиная от шеи, и спускаясь все ниже и ниже...поглаживая, танцуя ими, возвращаясь к груди, чертя замысловатые узоры на животе графини...

Диана от внезапной боли задрожала и коснулась тонкими пальцами своих губ, почувствовав солёный вкус собственной крови. Натаниэль, казалось, совсем не замечал того, что она замерла, воззрившись на него глазами раненного зверя.
На прикроватном столике стояла серебряная ваза с яблоками, которыми она лакомилась нынче утром, и графиня ловко схватила лежавший там нож для фруктов. В это время любовник покрывал её живот яростными поцелуями, оставляя багровые следы на её коже, а походить на уличную продажную девку после долгожданных "ласк" в планы Дианы не входило. Посему, она резко схватила его за волосы, заставляя откинуть голову назад, и приставила нож к мужскому горлу.
- Нежнее, мой дорогой, иначе видит Бог я перережу тебе горло. Даже волк, предаваясь любви со своей самкой, не кусает её до крови.
Она улыбалась, но глаза её сверкали тем блеском, который говорил, что хоть она и желает его, но обещание своё выполнить вполне способна.

Прервав кровавый поцелуй, уничтожая последние капельки своим острым языком, Натаниэль перенес движения своих губ и цепких зубов на тело женщины. В то время, как он оставлял багровые следы на ее кожи, очень увлекшийся процессом, слушая болезненные стоны графини, он совершенно погрузился в свои жестокие ласки и ни секунды не следил за движениями Дианы, и не думал о печально явившейся для него действительности. Однако осознал ее, когда ловкие пальцы женщины больно сцепили ее черные волосы и резко откинули его голову назад, в результате чего, от неожиданной боли, Жорес издал шипение. В тот же момент он почувствовал, как к его горлу примыкает холодная сталь. Затем его слух уловил игривые, но в то же время произнесенные довольно опасным тоном слова графини. Вряд ли можно предположить, что Диана решила так пошутить с ним. Скорее всего - он все-таки перегнул палку. Она решила, что, если он не нежен с ней, то он ее не любит?
Редко в своей жизни Натаниэль разочаровывался, но сейчас с ним случилось именно это. Разве его жестокость в ласках по отношению к ней не отменяет того, что он любит ее самой искренней любовью, на которою только способен такой человек, как он? Разве отрицает тот факт, что Диана де Гиш - единственный человек на всем белом свете, которую Жорес, отныне, беззаветно любит? Впрочем, рано или поздно она поймет это, в этом нет сомнений. Сейчас же...быть может, она испугалась подобных агрессивных проявлений с его стороны? Вполне возможно. Но осведомляться о том, вытворял ли с ней подобное ее бывший муж(а, судя по всему, нет)Натаниэлю не очень хотелось. Что ж, в следующий раз она будет готова к этому. А пока - самое время вернуться от размышлений к действительности и отреагировать на действие своей возлюбленной. Ни один мускул на лице гизара не дрогнул, когда женщина приставила лезвие ножа к его шее. Во время войны, таких ножей и шпаг, порхающих рядом с его лицом было до черта и больше. Не говоря уже о пулях, которые пролетали в сантиметре от его головы. Неужели он дрогнет перед женщиной, которая в постели угрожает перерезать ему сонную артерию? Да никогда в жизни. На губах мужчины появилась ухмылка и он целенаправленно двинулся головой на встречу ножу, так что на его шее уже появился легкий порез, а на идеально-чистом лезвии уже появились маленькие капельки крови. От такого действия своего возлюбленного Диана непроизвольно разжала пальцы, и голова Жореса могла теперь двигаться в любом направлении так, как ему захочется. Но он продолжал двигаться своей шеей вдоль лезвия, подбираясь к руке графини. Порез становился все длиннее, но вот губы Натаниэля достигли пальчиков женщины, и он мягко стал целовать каждый из них, не отрывая своего проницательного взгляда от глаз графини. Затем правая рука его медленно взметнулась вверх и легла на ручку графини, сжимавшую кинжал. Затем, совершенно без резких движений, он опустил ее на постель.
- Ну вот, Диана, - улыбаясь, произнес он, - Теперь мы с тобой квиты. Оба имеем кровоточащие места, причем твое уже почти зажило, а мое только-только обнаружило себя. И больше, я думаю, эта игрушка нам не нужна. Повидал я их на войне...ни к чему хорошему не приводят.
С этими словами Натаниэль, не меняя беззаботного выражения лица, схватил кинжал и, подбросив его в руке, отшвырнул в сторону так, что на каменном полу раздался звон. Затем снова повернулся к Диане и посмотрел на нее. В глазах его теперь можно было уловить легкую досаду, но в то же время и просьбу о прощении за свою жестокость. Натаниэль наклонился к Диане и спокойно, нежно поцеловал ее прямо в губы. Затем чуть отстранился от нее, все еще вглядываясь в ее, казавшиеся ему сейчас изумрудными, очи.
- Прости меня. Я что-то совсем потерял обходительность, - слабо улыбаясь, проговорил он, ласково проводя рукой по щеке и волосам графини, переплетая их между пальцами.

Диана изумлённо наблюдала за гизаром, начиная понимать, что перед ней настоящий хищник, дикий, бесстрашный, грубый во всём, даже в любви. Он любит как может, и проявление некой ласки от него - вообще превозмогание им самого себя во имя чувств к ней. Ей будет не просто, но она попробует. Даже хищника можно приручить, заставить его благодарно лизать твою руку. И ключ к этому ласка и терпение. Графиня погладила любовника по щеке на столько мягко, как только могла это сделать эта чувственная женщина.
- Я простила...
Женщина приподнялась на локте и нежно коснулась губами пореза на шее барона.

у меня - да!