От самых ворот Лувра, входа во дворец и путешествия по коридорам вплоть до тронного зала у Сен-Люка бешено колотилось сердце. Всюду на себе он чувствовал презрительные взгляды придворных, которым он был известен, и которые сильно не любили его за бывшие выходки. Ведь, когда Франсуа прибыл в Париж еще до своей женитьбы, он многим успел досадить своим бретерским нравом и оскорбительными шутками. Спасало его только то, что подобная натура проявлялась в нем гораздо реже, чем у других своих друзей. Поэтому Франсуа недолюбливали. В общем-то, остальных тоже. Но остальным-то они ничего не могли поделать потому, что они по-прежнему были приближены к королю. Зато на Сен-Люка отныне в праве были набрасываться в полной мере, поскольку он испытал недовольство Его Величества. Тем не менее, молодой человек встретил несколько лиц, которые поприветствовали его, кивнув улыбнувшись ему отнюдь не ядовитой улыбкой. Все же, некоторые искренне симпатизировали Франсуа. А когда Сен-Люк был изгнан, и вовсе простили ему все обиды. Теперь же, когда он вернулся, очень многие стали усмехаться ему в спину, и сверкать злым взглядом в его сторону, а кое-кто поприветствовал его довольно тепло. Франсуа по-началу удивился, почему его не арестовали(он предполагал, что именно так и будет, когда он окажется у ворот Лувра), но, видимо, королю доложили о его прибытии, и тот решил дать ему аудиенцию без приказа заковать бывшего фаворита в кандалы. Тем не менее, Крийон, словно тень, шел за ним по пятам до самого тронного зала, как будто был птицеловом, готовым набросить сеть в любую секунду по приказу хозяина. Прохаживаясь размеренным шагом по тронному залу в ожидании прибытия короля, Сен-Люк бросал мимолетные взгляды на собравшихся здесь. Многие с нескрываемой злобой глядели на него, как на чужого. Черты лица графа за время его пребывании вне Парижа посуровели, сделались более мужественными. Из них исчезло то юношеское нахальство и та миловидность, которые сохранялись в нем до опалы, дав место некоторой жесткости и благородству. Впрочем, гордость и надменность оставались в нем, как и прежде. Но не сказать, чтобы это портило ту красоту, которой обладал сеньор де Кревкер. В каком-то смысле, лишь дополняло ее. Вскоре Сен-Люку удалось заговорить одним из своих приятелей, с которым всегда состоял в хороших отношениях, и который обратился к д`Эпине, не побоявшись снискать на себе гневные взоры других. Миньонов пока не было видно, как и королевского шута. Но Франсуа знал - они обязательно появятся. Причем, должно быть, раньше самого короля. Невозможно, чтобы они упустили такой способ "пощекотать" своего бывшего друга.
